Ещё оставалось несколько часов до начала концерта “Рок-механики”, мы воспользовались этим, чтобы взять интервью у Дмитрия Диброва.
Дмитрий, сильно ли изменила вашу жизнь работа на телевидении?
Кардинально, конечно…(улыбается).
Насколько, если можно так выразиться тернистым, был ваш путь на ТВ?
Он был гладким как острие японского меча (смеется).
В чем принципиальное отличие работы в различных на телевидении от печатных СМИ?
На телевидении ты делаешь то, что важнее, чем ты сам. И тебе за это платят. А в печатных СМИ, скорее, исполняешь ремесленные обязанности. Почему люди из печатной журналистики чаще пытаются вырваться в литературу? Они хотят произвести на свет что-то свое, личное. Писатель должен понимать и осознавать, что может творить! Сейчас я имею в виду таких писателей, как Маркес и Борхес, а не наших современных авторов, которые в тот самый момент, когда их книги выходят из типографии, задаются всего одним вопросом — пройдет или нет их очередной опус в хиты… То же самое происходит на телевидении — ты вынужден рождать что-то первородное. Но на ТВ никто и никому не нужен. Чем меньше ты будешь мешать людям своими идиотскими замыслами, тем лучше для них. Ведь эфир не безразмерен, а ограничивается 24 часами в сутки, и то 12 из них можно отбросить, совершенно неинтересны и невыгодны с бухгалтерской точки зрения. Поэтому те 12 часов, что приходятся на ночь — это удел воителей и воинов света (смеется).
Как возникла идея вашего нового шоу «Я готов на все»? И чем он отличается от других проектов?
Моя передача похожа на другие, как рак и рак, только одно — смертельная болезнь, а другое — сладчайшее из блюд. И если у программы «Я готов на все» с другими ТВ — проектами есть внешняя схожесть, то мотивация кардинально другая. В типичных телевизионных конкурсах делая что-то, человек получает себе что-то: деньги, книжки или хотя бы славу. Наш же участник не получает ничего. То, что наши герои делают в программе, они с удовольствием выполнили бы и без камер, просто так, в жизни, если бы знали, что они окажутся посреди реализованной детской мечты. Вот эта самоотверженность в основе проповеди меняет всю картину этой программы…
А сами на что вы готовы пойти для реализации самого заветного и задуманного?
Я собственно и иду на все (улыбается).
Говорят, что телевидение это «террариум единомышленников»….
«Террариум», может, и правильное определение по отношению к людям телевизионной профессии, но оно относится не поголовно ко всему моему цеху. В моей команде есть очень хорошие люди. А на склоки и сплетни я внимания не обращаю. Вполне естественно, что люди ненавидят все, что является укором собственной судьбе. Лучше подозревать кого-то в хитроумных кознях, нежели ставить под угрозу собственное достоинство. Лично я к таким людям отношения не имею. Многие мои коллеги по совместительству еще и друзья. И если кому-то из них выпала возможность быть состоятельным человеком — я только могу радоваться за них. Я, например, с радостью слежу за работой Сережи Шумакова, есть такой продюсер на свете, потому что мы из одного гнезда, я знаю его цели на ТВ. Я очень хорошо знал Ворошилова, а, как вы понимаете, с Листьевым мы вообще одно поколение. И меня эти люди всю жизнь спасали….
Расскажите подробнее….
Когда я делал программу «Монтаж», большевики зарубали многие сюжеты. Ко мне приходил Александр Любимов и говорил: «Так, что у тебя готово из новелл?! Давай, мы их покажем в программе «Взгляд», тогда большевики точно ничего не смогут сделать». Вот такая существовала взаимовыручка на ТВ. Так что телевидение не всегда «террариум единомышленников» (улыбается). А потом, у меня 9 телевизионных профессий. Я не только ведущий, но и режиссер, и художник компьютерной графики. Я умею озвучивать и музыку ко всем своим программам пишу сам. Так что на ТВ место мне всегда найдется, и на всяческие склоки попросту не обращаю внимания.