«Есть и такое объяснение внезапно возникшей любви двух людей — некоторая часть организма мужчины бессознательно отсканировала встречную и сообщила мозгу: вот от этой девушки будет очень хорошая эволюция твоему генофонду. И она тоже получила такой же сигнал в голову: есть у него в хромосомах что-то, что может здорово послужить твоему потомству», — размышляет телеведущий, музыкант и журналист Дмитрий Дибров, семь месяцев назад ставший отцом в третий раз.
— Дмитрий, вы из тех, кого называют большими оригиналами. Причем проявляется ваша оригинальность не только в ведении телепрограмм, но также и в частной жизни: едва оформив развод с одной молодой женой, женились вторично, да на барышне еще более юной. И четвертый брак вас не смутил, и разница в 30 лет с Полиной Наградовой не напугала, и ребенка завести в достаточно, уж извините, степенном возрасте не побоялись…
— Видите ли, мне кажется, что возраст должен волновать только паспортисток. Возможно, открою вам страшную тайну, но все-таки скажу: большинство людей моих лет ощущают себя абсолютно так же, как в 20. Единственная проблема состоит в том, что с годами отражение в зеркале почему-то становится гораздо хуже по качеству. Но касается она скорее тех, кто делает зеркала, чем нас. Другое дело, что со временем, от многоопытности, многие мужчины превращаются в скучных «сухарей» с бухгалтерскими папками под мышкой, но некоторые — а я, к счастью, из их числа — все еще способны влюбляться и любить. Что, на мой взгляд, является великим достижением. Уверен: была б такая возможность, все мужчины моего возраста только и делали бы, что женились по любви. Разумеется, по любви к самым красивым, самым молодым, самым восхитительно-утонченным дамам. И если когда-нибудь кто-то скажет мне: «А я вот влюбился в 55-летнюю женщину, уставшую от жизни, с тремя детьми, кучей внуков и букетом заболеваний», — отвечу: «Можно допустить, что это — удивительное исключение, однако скорее всего вы мне врете, месье…»
Но, к сожалению, завоевать сердца молодых прекрасных красавиц очень сложно, потому что такие дамы стараются обходить большинство моих ровесников стороной. Поэтому тот факт, что Полина ответила мне взаимностью, — огромное счастье… А по поводу рождения ребенка я и вовсе не учитываю свой возраст — не вижу проблем, с этим связанных. Более того, исходя из своего предыдущего опыта деторождения, считаю, что учитывать его надо было как раз в те времена. Все-таки молодой человек 23 лет должен держаться от роддома как можно дальше, ему там совершенно нечего делать.
К счастью, сегодня любой парень имеет возможность просто пожить с девушкой, разобраться — подходят ли они друг другу или нет, а при большевиках такое было почти исключено. Редко кому это удавалось без последствий для репутации. Да и негде было, потому что снять квартиру, да даже комнату в коммуналке было практически невозможно… Поверьте уж моему опыту: для мужчины возраст действительно значим в 20 лет. В это время он только становится на ноги, нацелен на успех, на карьерный рост. У него велика потребность доказать миру, что он существует, и он мучительно воспринимает то обстоятельство, что мир не догадывается о его существовании, если не считать военкоматов, где о нем все известно досконально. Не оскорбительно ли это для юной души? И, безусловно, всю свою накопившуюся досаду на мир юноша вымещает на своей избраннице. Постоянно поучает ее, говорит о том, что она дура необразованная, что ей надо учиться (как будто самому ему этого делать не надо!), заставляет ее сидеть за столом выпрямившись (словно сам представляет собой аристократического кавалергарда!), велит ей: курить или не курить, пить или не пить, куда ходить, куда не ходить, с кем общаться, и уж, конечно, ревнует по каждому поводу.
А 50-летний мужчина ничего этого не делает. Он просто наслаждается тем, что Она у него есть. Он уже понимает, что женщина рядом с ним — и есть самое главное. Осознает, что нотациями ничего не исправишь. Знает, что и сам-то осанкой своей напоминает вопросительный знак, а значит, нечего ей заявлять: «Не горбись!» Единственное, что со всей приобретенной мудростью не каждый 50-летний в состоянии сделать, — это внушить девушке любовь. Но, повторюсь, мне несказанно повезло — с Полиной у нас все в гармонии.
— Но ведь ваша жена — совсем девочка, ничего еще в жизни толком не знающая, не видевшая. Между вами огромная пропасть не только в возрасте, но и в образовании, в жизненном опыте. Не опасаетесь в дальнейшем проблем?
— И хорошо, что Полина еще мало видела и мало что знает, значит, у меня есть возможность ей все показать и всему научить. К сожалению, жизнь доказывает: чем больше у дамы жизненного опыта, тем более она озлоблена и менее жизнерадостна, и от нее гораздо меньше отдачи, поддержки. Женщина после 30 и мужчина после 30 — две большие разницы. Мужчины и в 70 лет еще прыгают по загсам, женщины — нет. Ну согласитесь, 20-летняя девочка в наряде невесты с букетом у загса смотрится естественно. Но когда видишь ее сверстника, выходящего из того же лимузина, он выглядит как-то глуповато. Жениховский пиджак, как правило, велик, на физиономии обычно дурацкая улыбка, он все время хихикает, чтобы скрыть смущение, суетится, бессмысленно бегает между друзьями и невестой.
Крайне редко молодой человек толком понимает, зачем он идет на эту церемонию и с кем — в том смысле, что вряд ли очень уж хорошо знает свою невесту, и, самое главное, он даже не представляет, куда приведет ее после загса: какую жизнь для нее откроет, на что будет кормить семью. Конечно, бывают и папенькины дети, но речь не о таких. Поэтому я убежден: мужчина должен думать о загсе только после 30 лет, и в 50, кстати, еще совсем не поздно.
— При этом сами первый раз женились довольно рано. Какие-то причины подтолкнули?
— Единственная — молодость. Окончив отделение журналистики филологического факультета Ростовского государственного университета, я приехал из Ростова-на-Дону в Москву и только начинал здесь обустраиваться. Сначала работал корреспондентом газеты «Призыв» Домодедовского района Московской области, потом пришел в «Московский комсомолец», постепенно стал вхож в орбиту сагалаевской телевизионной молодежи…
А 19-летняя Эльмира работала секретарем в редакции книгоиздательства «Политиздат», куда я, мальчишка 21 года, принес однажды свою рукопись. Она была так красива и изящна, потом выяснилось, что еще и на пианино играла восхитительно…
Одним словом, сразила меня наповал. Я влюбился со всей юношеской страстью. Поженились. Вскоре родился сын, Денис… Сейчас абсолютно убежден: нечего так рано заводить детей. Хорошо, конечно, быть от рождения благородным и ответственным, но даже эти врожденные качества в 23 года не могут поспособствовать тому, чтобы надеть шубу на плечи молодой жены, украсить ее пальцы кольцами и вообще создать и ей, и ребенку безбедную жизнь.
Лучше попробовать для начала пожить с супругой вдвоем, поработать на пару, встать твердо на ноги, а потом уж думать о потомстве… Но в те годы такие мысли меня не посещали. Однако к семье я относился очень серьезно, вот только, увы, на занятия с сыном у меня было не слишком много времени — после того как жена ушла в декрет, зарабатывал-то я один. А деньги, согласитесь, важная составляющая благополучия семейной жизни. Вот сейчас в моей студии есть все музыкальные инструменты, и это — реванш за предательство, которое в то время я совершил по отношению к музыке. Ради семьи. Тогда мне пришлось принимать серьезное решение: либо я на любительских концертах для своего удовольствия играю на пятиструнном банджо североамериканские народные песни, либо покупаю ребенку коляску, а нам хотелось непременно гэдээровскую, с окошком. Я выбрал второе. Но тогда же осознал: чтобы хватало денег, надо увеличивать заработки. В «МК», где мне очень нравилось работать, платили 60 рублей в месяц, а в ТАСС, куда меня пригласили, зарплата составляла 280 рублей, и я перешел туда. Но чтобы нормально жить и кормить семью, этих денег тоже не хватало. 23-летней жене ведь хочется красиво одеваться, ходить в театры, на концерты, покупать себе всякие побрякушки, а 25-летнему мужу хочется исполнять все ее желания… И я поступал так: с девяти утра до шести вечера за зарплату писал в ТАСС заметки типа: «На аэродроме почетного гостя встречали товарищи Мазуров, Шелепин, Андропов, Капитонов, Подгорный…» А дальше, уже за гонорар, делал репортажи. Сегодня все можно скачать из Интернета, чем и занимаются многие журналисты, составляя свой материал из продуктов жизнедеятельности коллег, написавших что-то на интересующую их тему год назад. А тогда такое было невозможно. Да и смысл журналистики не в том, чтобы изложить тему, а в том, чтобы самостоятельно найти ее. Вот такой журналистикой я и занимался. А находить темы можно было только в жизни, что означало хождение по разным организациям и учреждениям: судам, производственным цехам, отделениям милиции, вокзалам…
Или в спецхране Ленинки, куда я получил доступ благодаря тассовскому удостоверению и откуда выискивал сюжеты о новостях рок-музыки по материалам зарубежных изданий.
И все это возможно было делать только по вечерам, поскольку днем с работы никто не отпускал. И вот до десяти вечера носишься по Москве, собираешь материал. А приходя домой, садишься отписываться. К счастью, хрущевка, в которой мы жили, была снабжена кладовкой. Я убедил жену и тещу выкинуть из нее все барахло, чтобы не задохнуться, просверлил в стене две дырки, установил вентилятор и купил в кредит магнитофонную приставку «Маяк» — без музыки я просто не могу существовать. И вот ставил кассету, надевал наушники, открещиваясь таким образом от всего, и писал. От руки. Печатать на машинке не мог — клавиши стучали громко, а сон членов семьи надо было беречь. Периодически среди ночи начинал плакать ребенок, и жена сквозь сон просила: «Поди покачай». И я шел, потому что понимал: намотавшись с ним за день, молодая мама устала и хочет спать. Но также отдавал себе отчет в том, что обязательно надо закончить репортаж, так как помнил: в следующем месяце у жены день рождения, надо будет пригласить друзей, накрыть стол, а на это нужны деньги…
А по воскресеньям мне говорилось: «Возьми ребенка и пойди с ним на улицу». Конечно же я брал сына и отправлялся с ним во двор. Но отписывать-то то, что нарыл накануне, все равно надо было. Садился с блокнотом возле песочницы и писал. А вокруг мамочки и бабушки: «Ой, папаша, что ж вы не видите, что ваш ребеночек упал, весь в песке вымазался, ну-ка идите, поднимайте!» Иду, поднимаю. Понимаю же, что у моей молоденькой любимой жены должно быть личное время, хоть пару часов. Но, с другой стороны, задумываюсь и о другом: я что, самый свободный во всей семье? Почему никто не хочет считаться с моей работой? Ведь от этих мною написанных заметок зависит наше всеобщее благополучие. Вот так и начались проблемы…
Отсюда вывод: будь я тогда поумнее, ребенка заделал бы не сразу, а через некоторое время. Жена при таком раскладе окончила бы свой Историко-архивный институт спокойно, без нервов, а я наверняка гораздо быстрее вышел бы из подмастерья журналистики на другой уровень. Наверняка мы смогли бы построить кооператив. Ну и вообще жизнь строилась бы как-то иначе. А так она, к сожалению, не построилась. Через три года наши с Эльмирой пути разошлись.
— После этого вы с сыном оставались в контакте?
— Да, конечно. Но рано или поздно мальчик становится мужчиной. Не буду лукавить — нам непросто поддерживать отношения. С обеих сторон есть свои сложности. У сына осталось ощущение трагедии после развода. А для папы это не тот сын, с которым они вместе по выходным мастерили бы планер и выжигали по дереву. Так что по жизни наши пути как-то не особенно тесно переплелись.
Денис образованный парень, интересно мыслящий, тонко чувствующий. Разумеется, склонен к размышлениям, и, как у любого умного мужчины, у него имеется свое мировоззрение, которое радикально отличается от отцовских взглядов на жизнь. Ничего нового в этом нет. Вот Иван Грозный и Петр Первый на этом различии в мировоззрениях с сыновьями вошли в историю мировой живописи. Сейчас сын уже взрослый, ему 26 лет. Окончив Институт телевидения и радио, работает выпускающим режиссером новостей на одном из каналов.
— С поступлением помогли?
— А если бы фамилия вашего сына была Дибров, как думаете, потребовалась бы ему помощь, если бы он пошел в вуз такого профиля? Ответ, думаю, очевиден.
— А чем занимается ваша 20-летняя дочь от второго брака?
— Лада избрала очень интересную профессию, редкую, у нас вообще не встречающуюся — интернетный журналист. Окончив самую старую частную школу Франции, поступила в Парижский университет на факультет кибержурналистики. Надеюсь, вернувшись в Москву, установит в нашей Сети грамотную и честную форму работы.
— Учится при вашей поддержке?
— (Насмешливо.) Нет, она как-то так сама взяла да и уехала во Францию.
— Ну может, мама Лады все организовала?
— Мама?! Голубка моя, вы что — сказочница? Да я убил два года жизни на то, чтобы убедить ее маму отпустить дочь во Францию. Убеждал: «Послушай, она здесь узнает только одно: чем колумбийский кокаин отличается от боливийского. Дай ей возможность быть по-настоящему планетарно образованным человеком, после чего пусть возвращается в Москву и начинает здесь работать». Но она — ни в какую. Наконец меня вызвал на разговор мой горячо любимый тесть. В конце часовой беседы спросил: «Я могу быть убежден в том, что ты сможешь поддерживать внучку все шесть лет учебы в школе и дальше в институте?» Я сказал: «Да». — «Обещаешь?» — «Обещаю». — «Тогда и я буду настаивать на ее отъезде». Вот только при его поддержке мне удалось получить согласие мамы. И в 13 лет дочка уехала. И я счастлив, потому что педагоги тамошние прежде всего астроены на то, чтобы создавать незаурядных личностей.
Дети в школе изучали Монтескье и Ларошфуко, математику учили на лужайке, играя на гитаре, а преподавали ее 30-летние анархисты. И дочка знает алгебру и геометрию лучше, чем кто-либо из ее сверстников, хотя по складу своему она абсолютный гуманитарий. А помимо общеобразовательных предметов она там же занималась живописью, теннисом, верховой ездой на пришкольном ипподроме и еще фортепиано и электрогитарой. Эх, кто бы мне в шестом классе электрогитару преподавал!.. К сожалению, сыну я не мог организовать такого образования. К тому времени, когда я получил возможность это организовать и оплатить, Денис уже окончил школу.
— Женившись во второй раз, вы оказались в ситуации, аналогичной первому браку?
— Нет. В 28 лет я уже довольно твердо стоял на ногах: был самым молодым руководителем подразделения ТАСС за всю его историю — в 26 лет меня назначили заместителем заведующего молодежной редакцией, а это очень серьезная должность.
А 25-летняя Ольга работала в редакции информации на зарубежные страны, специализировалась по Германии, по-немецки говорила лучше немцев. Успела пожить в браке, развестись, так что про жизнь знала много. Соответственно, пожениться мы решили, будучи людьми вполне зрелыми, перед этим прожив вместе год. И поход наш в загс был далек от романтических восторгов. Даже кольцами обменялись в подземном переходе на Кутузовском проспекте, настолько не придавали значения этому ритуалу. Как взрослые люди, понимали уже, что вся эта мишура менее важна, чем реальная жизнь и реальные отношения.
— И все-таки опять разошлись.
— Да, после семи лет совместной жизни, как и абсолютное большинство людей. Вот принято говорить: норма — это когда они поженились, прожили всю жизнь в одном браке и умерли в один день со счастливой улыбкой на устах. Я понимаю, что нельзя — не дай бог! — опровергать это убеждение, но тот, кто особенно ратует за него, пусть сначала просто посмотрит на статистику: большинство-то случаев свидетельствуют о том, что у каждого как минимум по два штампа в паспортах. И те, кто в орбите своих знакомых и родственников имеет хоть одну пару, которая всю жизнь прожила счастливо в одном браке, рассказывают об этом как об очень редком благостном исключении. И все в компании обычно мило улыбаются, слушая рассказ о том, как замечательно, счастливо, душа в душу, прожили дедушка с бабушкой несколько десятков лет. Но, на мой взгляд, неплохо бы поговорить с бабушкой — пусть она честно скажет, кому надо памятник ставить за то, что они прожили вместе так долго. Не мудрость ли, не терпение ли именно ее — бабушки — спасли этот брак, когда он был на грани распада?
Особенно в моменты, когда дедушка в слишком взволнованно-приподнятом настроении возвращался домой из командировок и отпусков. Все через это проходили…
Удивительно, но чаще всего брак распадается именно через семь лет. Почему? Не мне судить.
Могу только сказать, что в моем случае телевидение, к которому я всю жизнь стремился и на котором начал, наконец, активно работать, со временем стало для меня важнее всего на свете. Это был конец 80-х, когда все только начиналось. Большевики стали потихонечку выпускать ТВ из своих цепких лап. Я был принят в сагалаевскую «Молодежку». Появились программы «Взгляд», «Матадор» Кости Эрнста, проклюнулся Леня Парфенов, которого мы всегда почитали гением, но ему никогда ничего не давали снять, а тут вдруг дали. И пошло-поехало. Мне доверили самому снять программу, и мы с Андреем Столяровым сделали «Монтаж», пародирующий телевизионные штампы — провозвестник нового авангардного телевидения. Вместе с Андреем же за фильм «Moscow Melodies» получили главный приз второго Всемирного фестиваля электронного кино в Монтре, в пригороде которого покоится мой любимый писатель Набоков. А получал я эту награду из рук одного из величайших писателей современности Жоржи Амаду. И это одно уже способно было размозжить любую голову. Плюс за эти несколько лет я освоил восемь совершенно новых профессий на абсолютно новой для меня поляне — телевидении. Например, пришлось осваивать компьютерную графику. Кто, когда и где при большевиках преподавал компьютерную графику? Приходилось до всего доходить самостоятельно. И мы снимали первую рекламу…
Пошли денежки, я смог купить квартиру на Кутузовском. Но, честно скажу, поскольку телевидение требовало полного погружения, стало уже немножко не до семьи. И кому, скажите, нужен такой папаша? Его же никогда нет дома. А он просто не может приходить домой. Потому что в «Останкино» не хватает аппаратуры — ни съемочной, ни монтажной. Получишь первую — бежишь, снимаешь целый день. А ночью надо монтировать. И тут — о, счастье! — освободилась монтажная на шесть ночей подряд. Берете? А как же, потом-то и этого не будет. И так по кругу. А жена что — замужем за полярником? Или за космонавтом? Или за подводником? Как нормальная женщина может все это терпеть? Разумеется, у нее возникают претензии. Справедливые. Я согласен с ними, но есть ведь и моя правота. Не могу же я послать к черту телевидение и начать заниматься только домашними делами! Тут, мне кажется, стоило бы понимать, что я всю жизнь мечтал об «Останкино». Что, начав там работать, стал делать это неформально. Что, стараясь своим творчеством, знаниями хоть немного раздвинуть представления о мире моих соотечественников, я несу маленькую, но очень важную миссию для огромной аудитории нашей страны, надеясь, что хотя бы несколько сотен человек из тех миллионов, что видят меня еженедельно, сочтут эти уроки для себя полезными. И на каком основании я должен от всего этого отказаться?..
Короче, препирались мы с супругой, выясняли, кто больше прав, кто меньше. Но глупо же препираться до бесконечности. Осознав это, я ушел, оставив квартиру жене и дочке. Без единого скандала мы с Ольгой расстались, по-доброму. Я купил себе другую квартиру, к счастью, уже мог себе это позволить, и с головой окунулся в телевидение…
Вот, казалось бы, сейчас у меня тоже семья, ребенок и я также работаю на ТВ (веду две программы: на Первом канале «Кто хочет стать миллионером?» — для всех и на ТВЦ «Временно доступен» — специально для интеллектуалов), но… Кое-что существенно изменилось. При всей привязанности к телевидению оно уже не составляет такой деспотично-поглощающей части моей жизни, как прежде. Еще лет десять назад я не мог себе даже представить, что женщина может быть для меня сколь-нибудь важнее телевидения. Сейчас понимаю: нет-нет-нет, не так категорично. Таких весов, чтобы все это взвешивать, конечно, не существует, но в любом случае стало очевидно: жена и ребенок для меня слишком важны. Видно, надо было мне пройти весь предыдущий жизненный путь, чтобы понять: вот же она, настоящая жизнь — здесь, дома…
Каждому мужчине пожелал бы встретить девушку, которая оказалась бы для него важнее и ценнее, чем он сам со всеми своими доблестями и, в конце концов, даже чем его работа. А для этой цели надо не побояться взять да и влюбиться в молоденькую барышню, зная прекрасно, что рискуешь, — можно ведь в ответ и по балде получить. Но рисковать нужно. Главный вопрос: ради чего? Если это любовь — на риск идти стоит, ничего не опасаясь. Ничем другим, кроме как любовью, взаимности не добьешься. А человек сразу чувствует, когда она приходит, настоящая…
И как же, замечу я вам, замечательно жить в семье, которая строится по любви, когда оба наперегонки, начиная с раннего утра, соревнуются в том, кто скорее сделает приятное другому. Причем прекрасно знают, в какой области это приятное ему или ей больше всего нужно. Вот такое положение семейных дел меня очень устраивает.
— Как же вы встретились с Полиной и впоследствии завоевали ее?
— Три года назад она приехала из Ростова-на-Дону в Москву на свой первый конкурс красоты. Я являлся членом жюри. Там было много красавиц, но когда увидел Полину, мне стало ясно: это самая красивая девушка на свете. Очень она мне понравилась и… вот, собственно, и все, результат всем известен.
— Каким же образом удалось достичь этого результата? Многоопытный мужчина, известный на всю страну телеведущий 47 лет от роду Дмитрий Дибров стал названивать 17-летней девочке, ровеснице дочери?
— Ну, не сразу-то Дибров ей позвонил. Сначала он приглашает ее и всех, кто имел отношение к конкурсу, посидеть в ресторане, отметить триумф Полины, занявшей первое место. Разумеется, мы с ней обмениваемся телефонами, после чего — обращаю внимание — она первая шлет мне эсэмэску: «Спасибо за вечер». Безусловно, я отвечаю: «Пожалуйста». Эсэмэска за эсэмэской… Потом начинаем потихонечку созваниваться, разговаривать. Слышу, что девочка готова продолжать общение, и очень скоро, к своему удивлению, обнаруживаю себя летящим в Ростов. Мы встречаемся. И…
я начинаю погружать барышню в мир сказки. Показываю ей наш родной город в лучшем виде. Открываю изумительные красоты духа, которые в Ростове рассыпаны везде. Там есть интеллектуалы, музыканты, поэты, есть удивительные исторические места, которые, может, и не видны невооруженным глазом, но я-то их знаю. Она, конечно, нет. Однако я вижу, что Полина хочет это узнавать, ей интересно… Затем она прилетает в Москву, на съемки. Естественно, я знакомлю ее со своими друзьями, а это те, кого она с детства видела по телевизору. И все они люди начитанные, эрудированные, духовно богатые. Кроме того, мы с ней ходим на интереснейшие концерты английских и американских музыкантов, которые, к сожалению, до Ростова не доезжают. И за все это время, заметьте, между мной и Полиной ничего интимного не происходит, и до похода в загс вместе мы с ней не живем, мне достаточно того, что девочке нравится все, что я ей показываю и рассказываю. Ну что еще тут скажешь? Потихонечку она открывает для себя мир, а я потихонечку заполучаю самого любимого человека на свете. После чего мы идем в загс. А потом в роддом.
— А вы твердо были уверены в искренности ответной влюбленности Полины, все-таки вы человек известный, обеспеченный…
— Видите ли, любовь поэта, художника, музыканта, режиссера и вообще любого творческого человека — это особая история в жизни избранной им женщины.
Если, допустим, к ней неровно дышит Пол Маккартни, она всей душой откликается на его чувства. Любимая женщина, скажем, Ван Гога также принимает ухаживания этого сумасшедшего художника искренне.
И уж, извините меня, но если принять во внимание то, чем я занимался предыдущие 25 лет, стоит согласиться с тем, что и я недалек от этого ряда. В том смысле, что род деятельности Ван Гога, Маккартни и Диброва, ход их мыслей и рассуждений, общий кругозор и образ жизни в корне отличаются от большинства людей, которые окружают юных барышень. И конечно же я умею показать мир иным, чем его видела девочка из Ростова-на-Дону, недавно поступившая в Донской государственный технический университет на специальность «реклама». И в состоянии говорить с ней так, как герои самых пылких романтических повестей и романов. И никогда в жизни на нее не рявкну, не скажу ей грубого слова.
А потому нет ничего удивительного в том, что она отвечает взаимностью… Совсем другое дело, если за девочкой начинает ухаживать 150-сантиметровый пузатенький экспортер мочевины, единственное достоинство которого заключается в тысяче метров его Рублево-Успенского особняка. Конечно, можно гипотетически предположить, что этот прекрасный человек, сначала прислуживающий в обкоме партии, в связи с чем получивший первые приватизационные ресурсы, потом поимевший изумительные послабления в таможенных льготах и теперь продолжающий наращивать капитал, вдруг потерял голову от любви и принялся ухаживать за молоденькой красоткой. Совсем забыв в этот момент о том, что у него есть 55-летняя жена, которая давно живет в Италии, поскольку видеть ее рядом с собой он не желает. Да, можно допустить такой вариант. При условии, что вы крайне наивны. Так же и у девушки должна быть очень высока степень наивности, если она заявляет, что полюбила такого джентльмена. Но скорее всего читательницы госпожи Робски и Собчак берут этих пухленьких толстосумов по причинам, далеким от возвышенных чувств. Это компромисс: один из нас — братец Кролик, другой из нас — братец Лис…
А история Дмитрия Диброва и Полины Наградовой диаметрально отличается от этого, просто как ночь и день.
И не видеть этого могут только журналисты желтой прессы, которые живописуют выдуманные ими самими скабрезности по поводу нашего брака. Пребывая в неведении, что два человека разного возраста могут просто полюбить друг друга. Очевидно, им ничего не известно ни о любви Александра Вертинского и Лидии Циргвавы, Сергея Михалкова и Юлии Субботиной, Андрея Кончаловского и Юлии Высоцкой… Список можно продолжать долго. Короче говоря, я просто понял: Полина — мой человек. И еще одно твердо знал: без этой девочки мне жизни нет. Это невозможно объяснить. Химия любви. Попробуйте перечитать «Ромео и Джульетту» и поймете, что со мной произошло. А мое отличие от миллиона мне подобных заключается в том, что я еще способен оставаться Ромео…
Есть и другое объяснение внезапно возникшей любви двух людей — некоторая часть организма мужчины бессознательно отсканировала встречную и сообщила мозгу: вот от этой девушки будет очень хорошая эволюция твоему генофонду. И она тоже получила такой же сигнал в голову: есть у него в хромосомах что-то, что может здорово послужить твоему потомству. Правда, все так и есть, хотя это представляется довольно скучным натурализмом. А если сказать более романтично: это ваши будущие дети сближают вас и случают друг с другом, несмотря на вашу дурость. И надо прекращать портить им промысел своими дуростями.
— Так вас же уже сближали дети с другими женами?
— Ну и что, плохие дети получились? Прекрасные, по-моему. Очень хорошо, что меня с их матерями что-то сблизило. И все, кстати, в моих семьях шло нормально, у большинства людей так же. Абсолютно все брачующиеся искренне полагают, что их союз — на всю жизнь. А потом вдруг расходятся. Я слышал и такую фразу: «У меня было семь браков, и все очень удачные». Кстати, не вижу здесь никакой шутки. Просто слова «удачный» и «долгий» — не синонимы. И все-таки теперь, с Полиной, я надеюсь, что мы вместе навсегда.
— На родах присутствовали?
— Даже принимал. И никакой особенной решительности мне для этого не потребовалось, поскольку современные роды с эпидуральной анестезией абсолютно отличаются от тех, что были в прошлом. Так что у Полины все проходило очень спокойно. Я сижу рядышком, читаю ей «Записки сумасшедшего» Гоголя (очень уж он мне нравится), и мы с женой ждем схваток. Они начинаются, но это не те мучительные схватки, когда женщина вынуждена истошно кричать от дикой боли. Тут все иначе. Она говорит: «О-о, кажется, пошло». И ложится в агрегат, напоминающий звездолет, который и является родильным столом. Подходит доктор, Марк Аркадьевич Курцер (главный акушер-гинеколог Москвы. — Прим. ред.), констатирует: «Так, дело пошло», — и просто помогает вынуть голову ребенка. После чего я сам разрезаю пуповину.
Очень мощные впечатления получил. Увидел всю грандиозность происходящего, рождение новой жизни — то, на что ни один мужчина не способен. По-моему, мужчины обязательно должны разделять с любимой женщиной этот акт, чтобы почувствовать всю полноту ответственности за происходящее. А пока мы не видим все своими глазами, ничего толком не понимаем. Все-таки роды очень сближают.
У меня к этому ребенку какое-то особое отношение, что-то такое внукообразное. Просто от того, что он есть, я испытываю такой невероятный кайф…
И еще меня не покидает твердое ощущение, что Саша — мой вклад в историю России. Ну посудите сами, если у моего первого сына не было ничего, то у этого, пока еще восьмимесячного человека, есть все.
А в наше время ничем, кроме собственной лени, нельзя объяснить необразованность, скудость кругозора, узость сознания. Естественно, с этим я постараюсь побороться, к счастью, все возможности для этого имеются.
Я сегодня могу показать сыну несказанно больше, чем мне мой отец в свое время, потому что сейчас вся культура мира, от Ромула до наших дней, открыта для познания. Вот я и думаю: кем же надо быть, чтобы посвятить свою жизнь, например, только самолюбованию? Зачем? Конечно, сын с детства обязательно должен интересоваться чем-то еще, кроме себя. А почему не Россией? Почему не искусством? Почему не музыкой? Пусть даже это будет физика или химия, меня вполне устроит. Единственно, огорчусь, если он пойдет по экономической или, что особенно страшно, по политической линии. Почему? А вы помните, кто руководил канцелярией императора при графе Толстом? Или кто возглавлял Госдуму при докторе Чехове? Вряд ли. Вот и я тоже. А Льва Николаевича и Антона Павловича все мы помним прекрасно. Вот таких людей я и называю вкладом в историю России…
Конечно, хочется, чтобы и Саша стал самым умным, самым одаренным, самым талантливым. А почему нет? Ни секунды не сомневаюсь в том, что по рождению он очень обласкан судьбой. У него самая красивая и генетически здоровая мама. У него не самый последний в этой стране отец. Его фамилия даст ему возможность открыть любую дверь, по крайней мере в течение ближайших двух десятков лет. Другое дело, что он скажет, открыв дверь. А это уже будет зависеть от него.
— А какова ваша позиция в отношении материальной части семейной жизни: вы за равноправие в финансовых отношениях или считаете, что муж должен полностью содержать свою спутницу?
— Есть альфонсы, которые обожают жить за счет дам. Я не из этих. Хочу заметить, что мужчина вообще обязан прежде всего уберечь семью от опасных столкновений с внешней действительностью. И первый инструмент, каким это можно сделать — нравится нам это или нет, — деньги. Без них семья будет постоянно уязвима. Другое дело, что у некоторых отцов семейств денег иногда бывает гораздо больше, чем нужно, и тогда хочется напомнить: богат не тот, у кого много, а кому довольно. Но их должно быть довольно для того, чтобы обеспечить семью. Что же касается равноправия…
У нас именно Полина ведет все финансовые дела и делает это восхитительно. И меня абсолютно не тревожит тот факт, что семейный бюджет целиком и полностью сосредоточен в руках жены.
Я свою задачу вижу только в том, чтобы пополнять его, что и пытаюсь делать по мере способностей. Кстати, благодаря Полине у нас не только с финансами все в ажуре. В нашем доме наведен абсолютный порядок: все развешано, прибито, разложено по полкам, фотографии и видеозаписи рассортированы, и вся техника в действующем состоянии. А все покупки и перестановки мы с женой делаем совместно. Из несовместного — только сюрпризы. Например, приезжаю как-то домой, а на одной из стен установлен огромный плакатище, где мы с Полиной целуемся. И под фотографией надпись: «Ты самый лучший муж на свете». Причем сделанная несмываемой краской, чтобы дожди не смыли. Это было настолько неожиданно, внезапно и… так приятно.
— Интересно, а как родители реагировали на ваших многочисленных избранниц — с одобрением?
— Папа (он был деканом филологического факультета Ростовского университета) ни одну из них так и не увидел, поскольку ушел из жизни, когда мне было 18 лет. А мама моя много лет оставалась домохозяйкой, когда же папы не стало, пошла работать в измерительную лабораторию на одно из ростовских предприятий. Сейчас на пенсии, продолжает жить в Ростове-на-Дону. И реагировала она на всех моих девушек, как и все мамы на свете. Вот вы можете сказать, кем должен быть ваш избранник, чтобы ваша мама с искренне счастливой улыбкой воскликнула: «Да!»
Пусть даже это будет Леонардо Ди Каприо или Киану Ривз, первое, что она скажет: «Ой, дочка, будь осторожна. Мне кажется, там они все пройдохи и голубые, не надо тебе такого». А приведете Абрамовича, с другой стороны вывернет: «Ой, но он же такой некрасивый». И с сыновьями также. Приди под руку с Брижит Бардо, воскликнет: «Слушай, ты что, с ума сошел, уже со старухами ходишь в загс?!» А если это Полина: «Слишком уж она молода, одумайся». Все равно что-нибудь да будет не так. Это уж у родителей миссия такая — предостерегать своих детей. Но скажите честно, много вы знаете людей, которые хотели бы прожить точно такую же жизнь, как их мамы и папы? Вряд ли. Я вообще никого не знаю.
Поэтому в один прекрасный момент надо просто прекращать слушать своих родителей. Они свою работу сделали — жизнь нам дали, вырастили, воспитали, мы живы, здоровы, накормлены, образованны и… достаточно. Дальше детям надо самим идти по жизни. И пусть нет ни одной мамы на свете, которая не пыталась бы уберечь, предостеречь, оградить своего ребенка: «Подумай, прежде чем идти в загс! Одумайся! Не вздумай!» И все это очень правильно. Но так же верно и то, что нет такого сына или дочери, которые ее послушались бы и не поступили бы по-своему. Так устроена жизнь.