Мы встретились с главным представителем “казацкой философии”, и по совместительству телеведущим Дмитрием Дибровым.
После «О, счастливчик!» мы как-то потеряли тебя из виду. Напомни, чем ты занимался все это время?
Тем же, чем всегда: размышлениями над закономерностями бытия. Двадцать лет назад, будучи режиссером, я еще помимо этого искал интересные телевизионные решения, делал продукт. И это был счастливейший период моей жизни. Потом я был вынужден сам сесть в кадр – ни секунды не полагая, что ведущий есть главная фигура на телевидении. Я делал и программы для интеллектуалов, и попсу. Но потом понял, что теряю ощущение времени, стал свидетелем ротации ведущих. В последние семь-восемь лет зритель перестал интересоваться революцией в кадре. Само телевидение стало другим. Если раньше это был собиратель общественной энергии, форма существования самосознания нации, то сейчас там властвует экономика. Предложений никто не ждет, потому что дешевле купить форматы за рубежом. И ничего страшного в этом нет, это нормально. Что еще? Я записал несколько пилотных программ для разных каналов. Они, мне кажется, сохраняют мои чувства, мои размышления. Кроме того, я еще веду шоу в казино. Делаю интернет-проект.
Что интересного ты порекомендуешь сейчас посмотреть? Или лучше книги читать?
Книжки читать стоит, это уж в любом случае. Но вообще, я думаю, прав был Будда, сказав, что нужно освободить свой ум от желания подслушать или прочесть где-нибудь слово истины. Книжка показывает, как еще можно думать. Среди всех медиа, всех средств донесения ментальной энергии книжке нет равных. Иногда случается так, что человек думает и тогда, когда смотрит телепередачу, но это редкий и дорогой случай. Зритель не смотрит нас просто так. Нас смотрят, когда едят. Хорошо это или плохо – не знаю. Вообще, надо еще понимать, что телевизор сегодня совсем не то, что пятнадцать лет назад, когда было всего четыре канала, а где-то и один, а вокруг – серая, бесполезная рутина, нашпигованная партийными функционерами. Сегодня никто тебя не заставляет смотреть, как люди танцуют на льду или принимают неестественные позы, протискиваясь сквозь нишу в пенопласте. То есть, если ты это смотришь, пеняй на себя. Никто не мешает провести кабель, спутник и включить круглосуточный исторический канал, интересоваться Архимедом, Черчиллем. Или фильмы Альмодовара смотреть.
Твоя «Антропология» в свое время открывала публике множество новых имён. Ты не жалеешь, что перестал это делать?
Ежесекундно. Ко мне постоянно обращаются люди, которые вполне заслуживают внимания – но живут в провинции. Или даже в столице, но не имеют возможности протиснуться между Сциллой и Харибдой форматов. Я переживаю, что нет возможности показать их. Но что поделаешь? Мы с Гребенщиковым два или три сезона назад постарались восполнить эту нишу проектом «Просвет», но не преуспели. Сегодня мало просто сидеть и заклинать: «Посмотрите вот этого художника». Нужно искать новую форму, которая бы учитывала динамику времени. Зритель хочет, чтобы его еще и развлекли. Мне это пока не удалось.
В одном из интервью ты говорил: «Мне сорок два, а у меня теперь больше секса, чем было в двадцать. Хотя в двадцать я думал, что будет иначе». Какова ситуация сейчас?
Сейчас мне сорок девять, и я вовсе счастливейшим образом женат. Секс занимает нас с утра до ночи – не только в телах, но и в мыслях. Двадцатилетним я бы пожелал иметь секс с сорокалетней женщиной. Мне несказанно повезло: у меня было два таких романа в юношестве – и это многому научило. Теперь обратный процесс. Семнадцатилетние девочки, они ведь ищут, как бы сказать… не секс. Без него никак, но одновременно они ищут и готовые ответы на вопросы мироздания, которые по молодости очень волнуют. Чисто статистически в моей жизни сейчас секса, может, и больше, но это, по сути, даже не секс – скорее то, что буддизм подразумевает под сексом. Передача энергии.
Сколько, по-твоему, мужчине нужно для счастья – денег, женщин и вообще всего?
На этот вопрос каждый сам отвечает. Богат ведь не тот, у кого много, а тот, кому довольно. Женщина нужна только одна, но, чтобы понять какая, нужно иметь дело с десятью тысячами женщин. Человек должен все в своей жизни перепробовать и все обдумать, чтобы знать, что ему нужно. И не в библиотеке это нужно познавать. Я знаю только один такой удачный опыт: человек всю жизнь просидел в лондонской публичной библиотеке и написал отличную книжку – «Капитал». Правда, она была очень неверно понята шарлатанами, но это не его вина… Если человек ничего не пробует, откуда тогда материал для размышлений возьмется? А думать нужно, причем не о том, как выложить из кубиков льда слово «вечность», а о нас, о людях. И о том, как еще этим людям можно помочь.